„МАРСИЛИЯ” („МАРСЕЛЬ”)
Димитър Иванов Бояджиев (1880-1911 г.)
Болгарские поэты
Перевод: Терджиман Кырымлы, Сергей Желтиков
Димитър Бояджиев
МАРСИЛИЯ
Безрадостно залутан, слисан в уличния шум,
в загадки скръбни потопен, безсилен и отчаян,
на тоя страшен град – на всичките пороци друм –
гърмежа и миазмите аз наблюдавах смаян.
Сред тая върволица не разбирах аз що диря!
Като вълна нахлуваше във моята душа
огромна скръб – и мислех – звяр да ме сподиря
на всяка стъпка, без да знам с какво да се теша.
Където да погледна – виждах мъка и разврат.
Земята тук са някога тъпкали финикийци.
Години хиляди са минали – и тоя град
до днес е пълен още със търговци и убийци!
Небето е над улицата като звездна лента,
но никой взор не вдига! Сред нахални светлини
из кръчмите утеха всички дирят във абсента
или в смеха ридающ на продажните жени.
Голтаци мрачни някъде подемат песен зла –
набат на смъртно отчаяние със звуци медни.
Доволници тук весели и тъпи, там – тегла,
сърца свирепи, а пък там две лезбианки бледни,
притиснати любовно, милосърдье и утеха
една от друга просят… И подобно на кошмар
жестоки, гневни мисли върху мене връхлетеха:
тъй равни бяха него ден и роб, и господар!
Аз бях преситен тоя ден на всички суети.
Аз мислех всички скърби и веселия притворни –
и без надежда някой братски да ме приюти,
кръстосвах бледен улиците тъжни и позорни,
сред ледно равнодушие изгубен като в бездна.
Животът ми се струваше тогаз почти като порок,
а моята душа така нелепо безполезна,
че мисълта за смърт ме блазнеше кат блян висок.
Внезапен лъх на горест и денят ми омрачи,
и скъпоценните съкровища на паметта ми.
Дори не исках да си спомня милите очи
на моята другарка, ни пък оня сън, що мами
сърцето ми със бъдеще – и неуморно буди
усърдие у мене, за да мъкна ден след ден
към пропастите на нощта… И всички жалби луди
за щастие как гаснат виждах с поглед уморен.
А скъп ми е животът мене! Милите неща
на миналото или пък на дните, що жадувам,
лазурът дневен и мечтите скъпи на нощта,
жената нежна, на която устните целувам.
Посрещал съм ги с радост винаги сърдечна.
Когато пък се виждах морен и унил,
доволно бе ми мен усмивка някоя далечна
или дори случаен дъх на росен карамфил.
Димитър Бояджиев
МАРСЕЛЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Терджиман Кырымлы)
Влачась едва, себя не понимая,
скитался я, заблудшая душа,
пороки, грязь и ветошь наблюдая,
миазмами марсельскими дыша.
Девятый вал тоски, мой алчный зверь,
следил меня повсюду поминутно,
а я на всё и вся взахлёб смотрел
растечься взором, да не утонуть бы.
Основан финикийцами, Марсель
давно не тот под рубищем пороков,
но дух Маммоны не ушёл отсель –
пересидел Вааловые сроки.
Звездилась неба бархатная лента;
Масель же, понизу смотящий раб,
перебивался рюмками абсента
да слёзным хохотом продажных баб.
В близи незримой – бедность, неуют –
хмелеют босяки, лютуют ведьмы –
скулят и воют, лаются, поют;
набат гремит отчаявшейся медью.
А на виду – за столиком одни
утешатся ль, бледны вприжимку, лесби...
Я был с ума кошмарами гоним –
душа плыла в предчувствие болезни!
Пресыщен велесортной суетой,
чужим и чуждым алчущим притворством.
влачился я голодною тоской
в калейдоскопе уличной коросты;
в холодном безразличье людной бездны
и жизнь сама казалась мне грехом,
сама душа – нелепой, бесполезной,
а смерть – мечтой доступной что стихом.
На сердце словно сбычилась гроза
над духотой – и ничего помимо,
и я не помнил милые глаза,
ни сна, влекущего неутомимо
в даль суеты уже осенних дней,
в кромешную, безвременную темень –
и гасла счастья череда огней –
моя – в погибельной содомской тени...
Нет, жизнь мила! В ней – май былой весны
и октября грядущего дерзанья,
лазури высь, несбыточные сны,
и страстные поспевшие лобзанья,
клин журавлей – стремительный и тихий,
синица в согревающей руке,
росистый вздох несорванной гвоздики,
улыбка чья-то в близком далеке.
Димитър Бояджиев
МАРСЕЛЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Сергей Желтиков)
Потерявшись в шуме улиц, я безрадостно блуждал,
И в отчаянье бессильном мрачность мысли одолеть,
Погружаясь в этот город, что пороки все собрал,
В этом скопище миазмов за попыткой разглядеть
С удивлением я понял, что утратил цель, зачем
Оказался здесь теперь я – в душу мне проникла боль,
Что за мной прокралась тихо шаг за шагом, захотев
Отыскать во мне ответы, что же делать ей с собой.
А вокруг себя увидел нищету я и разврат.
Тут когда-то финикиец важной поступью ступал,
Правда, это было много тысяч лет тому назад,
Но за это время город быт и нрав не поменял:
И до сей поры он полон и торговцев и убийц!
Неба звездного красоты не нужны здесь никому.
Здесь среди огней кабацких – лица пьяные блудниц,
Им абсент куда нужнее, чем печаль душевных мук.
Звуки песен раздаются, будто лешие поют –
Под удар смертельный меди и отчаянья мотив,
В злом веселье иль без звука типы разные снуют,
От довольных до свирепых, не умеющих шутить.
Лесбиянки друг на друга изливают боль обид,
С утешеньем и любовью… Вдруг поток жестоких слов
Зазвучал во мне – волною их я жестко был накрыт –
Будь ты раб или хозяин – не свободен от грехов!
Понял я, как надоела мне вся эта суета,
Что на свете все притворно – и веселье и печаль,
А о дружеском приюте можно даже не мечтать.
Грустно шел вдоль бледных улиц я без цели, просто вдаль.
Жизнь вокруг тотчас предстала мне погруженною в порок,
А душа моя казалась бесполезною тогда,
Мысль о смерти не пугала, если мир был так жесток,
Даже в чем-то соблазняла, как возвышенная даль.
Как порыв внезапный ветра омрачает ясный день,
Так утратил драгоценность образ в памяти моей:
Добрый взгляд моей подруги скрыла сумрачная тень,
Ложный сон о том, что будет, подменил восторг о ней.
И всё то, что порождало силу рвения во вне,
И призывы все безумные за счастьем вслед ушли:
Наблюдал я то, как гаснут все желания во мне
Исчезая невозвратно – ждать напрасно не смогли…
Дорога мне жизнь и всё же я, хорошее ценя
И из новых дней жду тоже и лазурь и ночи сны,
Нежность женских поцелуев и желание огня,
Я приветствую за радость ощущенья глубины:
Если грустью вдруг подавлен, мне достаточно одной
Милой, ласковой улыбки, даже издали послать.
Со случайным дуновеньем аромат гвоздик с росой
Мне откроет луч надежды, неземную благодать.